Но — не только там, ведь подлинным творчеством, искусством для Уайльда, как и для всякого последовательного эстета, была сама жизнь. Следуя собственному завету: не искусство подражает жизни, но жизнь подражает искусству — Уайльд перевёл все черты эстетизма непосредственно в плоть собственной, прекрасной и трагической, биографии.